Врачи делают татуировку не реанимировать. Татуировка “не реанимировать”: право, этика и случаи из практики

Доктор медицины из Южной Калифорнии Кен Мюррей рассказал, почему многие врачи носят татуировку или кулон, медальон с надписью «Не откачивать», и почему они предпочитают умирать от рака дома.

Бороться, оттягивая неизбежное, или наслаждаться последними моментами жизни?

Много лет назад, Чарли, уважаемый врач-ортопед и мой наставник, обнаружил у себя в животе какой-то комок. Ему сделали диагностическую операцию. Подтвердился рак поджелудочной железы.

Диагностику проводил один из лучших хирургов страны. Он предложил Чарли лечение и операцию, позволявшую утроить срок жизни с таким диагнозом, хотя качество жизни при этом было бы низким (последствия химиотерапии, облучения и огромных доз лекарств - невыносимая физическая и психологическая усталость).

Чарли это предложение не заинтересовало. Он выписался из больницы на следующий день, закрыл свою врачебную практику и больше ни разу не пришел в госпиталь. Вместо этого он посвятил всё своё оставшееся время семье. Его самочувствие было хорошим, насколько это возможно при диагнозе рак. Чарли не лечился ни химиотерапией, ни радиацией. Спустя несколько месяцев он умер дома.

Не надо волноваться. Это лишнее

Эту тему редко обсуждают, но врачи тоже умирают. И они умирают не так, как другие люди. Поразительно, насколько редко врачи обращаются за медицинской помощью, когда дело близится к концу. Врачи борются со смертью, когда дело идёт об их пациентах, но очень спокойно относятся к собственной смерти. Они точно знают, что произойдёт. Они знают, какие варианты у них есть. Они могут себе позволить любой вид лечения. Но они уходят тихо.

Естественно, врачи не хотят умирать. Они хотят жить. Но они достаточно знают о современной медицине, чтобы понимать границы возможностей. Они также достаточно знают о смерти, чтобы понимать, чего больше всего боятся люди - смерти в мучениях и в одиночестве. Врачи говорят об этом со своими семьями. Врачи хотят быть уверены, что когда придёт их час, никто не будет героически спасать их от смерти, ломая ребра в попытке оживить непрямым массажем сердца (а это именно то, что происходит, когда массаж делают неправильно).

Врачи слишком хорошо осознают происходящее, чтобы разрешить всеми доступными современной медицине методами поддерживать жизнь, когда фактически ничего поделать невозможно. Кто-то не согласится с таким подходом, скажет: нужно бороться до конца. Но это осознанный выбор, поэтому врачи носят татуировки с посланием: «Не реанимировать».

Казалось бы, врачи в первую очередь должны понимать, что таким подходом вредят самим себе. Ведь процедурные кабинеты находятся к ним ближе, чем к кому бы то ни было. Они знают схемы лечения, могут их грамотно применить. Но предпочитают уйти без суеты. Всё это потому, что чётко осознают: любое серьёзное лечение не обходится без тяжёлых потерь. В итоге продолжают противостоять смерти, если речь идёт о больных, но совершенно не противятся ей сами. «Многие знания - многие печали»? Они так не считают. Компетентность позволяет отнестись к ситуации спокойно. Зачем впадать в панику, излишне волноваться?.. Это не их удел.

Один из американских докторов медицины прокомментировал прецедент примерно так: «Медики категорически не хотят быть подвергнутыми непрямому массажу сердца в случае клинического исхода. Так же, как и курсам химиотерапии при запущенной стадии рака. Более того, они вообще относятся к своему лечению без какой-либо инициативы. Никаких активных действий. Вот почему врачи носят татуировки «Не реанимировать». Не надо волнений. Это лишнее».

Границы разумного

Практически все медработники хотя бы раз были свидетелями «тщетного лечения», когда не было никакой вероятности, что смертельно больному пациенту станет лучше от самых последних достижений медицины. Но пациенту вспарывали живот, втыкали в него трубки, подключали к аппаратам и отравляли лекарствами. Именно это происходит в реанимации и стоит десятки тысяч долларов в сутки (прим.: это всё не из нашей реальности, конечно же). За эти деньги люди покупают не столько надежду, сколько страдания, которые мы не причиним даже террористам.

Я сбился со счета, сколько раз мои коллеги говорили мне примерно следующее: «Пообещай мне, что если ты увидишь меня в таком состоянии, ты не будешь ничего делать». Они говорят это на полном серьёзе.

Ежедневно доктора Земного шара борются за жизнь сотен, тысяч пациентов. Они делают всё возможное и невозможное, чтобы победить смерть, вытащить больного буквально с того света. Но сами врачи, оказавшись смертельно больными, не готовы пройти путь своих подопечных. Если есть хоть один шанс из тысячи, ни один больной не откажется от жизни. Но врачи - особые люди. Они тоже не жаждут своей смерти, однако чётко осознают её неизбежность. И предпочитают тихий уход. Поэтому всё чаще можно увидеть на груди медика необычную наколку (медальон, кулон): «Не реанимировать».

Это предупреждение коллегам: в момент, когда носитель надписи окажется в критическом состоянии, не нужно, сломя голову, бросаться на помощь. Никаких систем, уколов, дефибрилляторов, массажа сердца. Как говорится, позвольте умереть спокойно.

Доктор, сделайте всё

Что случилось? Почему врачи прописывают лечение, которое они бы никогда не прописали сами себе? Ответ, простой или не очень, - пациенты, врачи и система медицины в целом.

Представьте такую ситуацию: человек потерял сознание, и его привезли на скорой в больницу. Никто не предвидел этого сценария, поэтому заранее не было оговорено, что делать в подобном случае. Эта ситуация типична. Родственники напуганы, потрясены и путаются в многообразных вариантах лечения. Голова идёт кругом.

Когда врачи спрашивают: «Хотите ли вы, чтобы мы сделали всё?», - родные говорят «да» (прим.: описываемая ситуация к среднестатистической российской больнице вообще никак не относится, как я понимаю). И начинается ад. Иногда семья на самом деле хочет «сделать всё», но чаще всего родные просто хотят, чтобы было сделано всё в разумных пределах. Проблема заключается в том, что обыватели часто не знают - что разумно, а что нет. Запутавшиеся и скорбящие, они могут и не спросить или не услышать, что говорит врач. Но врачи, которым велено «сделать всё», будут делать всё, не рассуждая, разумно это, или нет.

Такие ситуации случаются сплошь и рядом. Дело усугубляется подчас совершенно нереалистичными ожиданиями о «могуществе» врачей. Например, многие думают, что искусственный массаж сердца - беспроигрышный способ реанимации, хотя большинство людей всё равно умирают или же выживают глубокими инвалидами (если поражается мозг).

Я принял сотни пациентов, которых привозили ко мне в больницу после реанимации искусственным массажем сердца. Лишь один из них, здоровый мужчина со здоровым сердцем, вышел из больницы на своих двоих. Если пациент серьёзно болен, стар, у него смертельный диагноз, вероятности хорошего исхода реанимации почти не существует, при этом вероятность страданий - почти 100%. Нехватка знаний и нереалистичные ожидания приводят к плохим решениям о лечении.

Конечно же, не только родственники пациентов виноваты в сложившейся ситуации. Сами врачи делают бесполезное лечение возможным. Проблема заключается в том, что даже врачи, которые ненавидят тщетное лечение, вынуждены удовлетворять желания пациентов и их родственников. Врачей обучают не показывать свои чувства, но между собой они обсуждают то, что переживают. «Как люди могут так истязать своих родных?», - вопрос, который преследует многих врачей. Вынужденное причинение страданий пациентам по желанию семей - одна из причин высокого процента алкоголизма и депрессии среди медработников по сравнению с другими профессиями.

Представьте: родственники привезли пожилого человека с неблагоприятным прогнозом в больницу, рыдают и бьются в истерике. Они впервые видят врача, который будет лечить их близкого. Для них он - таинственный незнакомец. В таких условиях крайне сложно наладить доверительные отношения. И если врач начинает обсуждать вопрос о реанимации, люди склонны заподозрить его в нежелании возиться со сложным случаем, экономии денег или своего времени, особенно если врач не советует продолжать реанимацию.

Не все врачи умеют разговаривать с пациентами на понятном языке. Кто-то очень категоричен, кто-то грешит снобизмом. Но все врачи сталкиваются с похожими проблемами. Когда мне нужно было объяснять родственникам больного о различных вариантах лечения перед смертью, я как можно раньше рассказывал им только о тех возможностях, которые были разумны в данных обстоятельствах.

Если родные предлагали нереалистичные варианты, я простым языком доносил до них все отрицательные последствия такого лечения. Если семья всё же настаивала на лечении, которое я считал бессмысленным и вредным, я предлагал перевести их в ведение другого врача или другую больницу.

Врачи отказываются не от лечения, а от перелечивания

Нужно ли мне было быть более настойчивым, убеждая родственников не лечить смертельно больных пациентов? Некоторые из случаев, когда я отказался лечить пациента и передал их другим врачам, до сих пор преследуют меня.

Например, одна из моих любимых пациенток была юристом из знаменитого политического клана. У неё была тяжелая форма диабета и ужасное кровообращение. На ноге - болезненная рана. Я пытался сделать всё, чтобы избежать госпитализации и операции, понимая, насколько опасны больницы и хирургическое вмешательство для неё.

Она всё же пошла к другому врачу, которого я не знал. Тот врач почти не знал историю болезни этой женщины, поэтому он решил прооперировать её - шунтировать тробмозные сосуды на обеих ногах. Операция не помогла восстановить кровоток, а послеоперационные раны не заживали. На ступнях пошла гангрена, и женщине ампутировали обе ноги. Две неделе спустя она умерла в знаменитой больнице, где её полечили.

И врачи, и пациенты часто становятся жертвами системы, которая поощряет чрезмерное лечение (прим.: блин, последние несколько абзацев читаю просто, как насмешку какую-то над нашим знаменитым здравоохранением - у меня прямо сейчас мама лежит в больнице и я вполне себе представляю, КАК у нас лечат «обычных» людей…) . Врачи в некоторых случаях получают плату за каждую процедуру, которую они делают, поэтому они делают всё, что можно, невзирая на то, поможет процедура, или навредит, - просто с целью заработать. Намного чаще всё же врачи боятся, что семья пациента подаст в суд, поэтому делают всё, что просит семья, не выражая своего мнения родным пациента, чтобы не было проблем.

Система может сожрать пациента, даже если он заранее подготовился и подписал нужные бумаги, где высказал свои предпочтения о лечении перед смертью. Например, один из моих пациентов, Джек, болел в течение многих лет и пережил 15 серьёзных операций. Ему было 78 (прим.: после лечения в наших больницах он просто не дожил бы до такого возраста, мне кажется) . После всех перипетий Джек совершенно однозначно заявил мне, что никогда, ни при каких обстоятельствах не хочет оказаться на ИВЛ.

И вот однажды у Джека случился инсульт. Его доставили в больницу без сознания. Жены не было рядом. Врачи сделали всё возможное, чтобы его откачать, и перевели в реанимацию, где подключили к ИВЛ. Джек боялся этого больше всего в жизни! Когда я добрался до больницы, то обсудил пожелания Джека с персоналом и его женой. На основании документов, составленных с участием Джека и им подписанных, я смог отключить его от аппаратуры, поддерживающей жизнь. Потом я просто сел и сидел с ним. Через два часа он умер.

Несмотря на то, что Джек составил все нужные документы, он всё равно умер не так, как хотел. Система вмешалась. Более того, как я узнал позже, одна из медсестер накляузничала на меня за то, что я отключил Джека от аппаратов, а значит - совершил убийство. Но так как Джек заранее прописал все свои пожелания, мне ничего не было.

Уходим тихо

И все же угроза полицейского расследования вселяет ужас в любого врача. Мне было бы легче оставить Джека в больнице на аппаратуре, что явно противоречило его желанию. Я бы даже заработал побольше деньжат, а страховая компания «Медикер» получила бы счёт на дополнительные $500,000. Неудивительно, что врачи склонны перелечивать.

Но себя врачи всё же не перелечивают. Они ежедневно видят последствия перелечивания. Почти каждый человек может найти способ мирно умереть дома. У нас есть множество возможностей облегчить боль. Хосписный уход помогает смертельно больным людям провести последние дни жизни комфортно и достойно, вместо того, чтобы страдать от напрасного лечения.

Поразительно, что люди, за которыми ухаживает хоспис, живут дольше, чем люди с такими же болезнями, которых лечат в больнице. Я был приятно удивлен, когда услышал по радио, что один мой знакомый, известный журналист, «умер мирно дома в окружении семьи». Такие случаи, слава Богу, встречаются всё чаще.

Несколько лет назад у моего старшего двоюродного брата случилась судорога. Как выяснилось, у него был рак лёгких с метастазами в мозг. Я поговорил с разными врачами, и мы узнали, что при агрессивном лечении, что означало три-пять визитов в больницу для химиотерапии, он проживёт около четырёх месяцев. Брат решил не лечиться, переехал жить ко мне и только принимал таблетки от отёка мозга.

Следующие восемь месяцев мы жили в своё удовольствие, прямо как в детстве. Впервые в жизни съездили в Диснейленд. Сидели дома, смотрели спортивные передачи и ели то, что я готовил. Брат даже поправился на домашних харчах. Его не мучили боли, а расположение духа было боевым. Однажды он не проснулся. Три дня он спал в коме, а потом умер.

Брат не был врачом, но он знал, что хотел жить, а не существовать. Не все ли мы хотим этого же? Что касается меня лично, то мой врач оповещён о моих пожеланиях. Я тихо уйду в ночь. Как мой наставник Чарли. Как мой двоюродный брат. Как мои коллеги врачи.

P. S. Определённая часть текста с примерами о «перелечивании» из практики платной страховой (очень дорогой!) медицинской системы Соединённых Штатов Америки читается просто как насмешка какая-то над нашим здравоохранением, где, несмотря на финансирование из госбюджета и наших налогов, «бесплатная» медицинская помощь у нас существует скорее формально, чем функционально…

Каждый день врачи борются за здоровье, а то и за жизнь своих пациентов. Такова их работа. Часть этой работы – реанимационные мероприятия, когда больного приходится буквально вырывать из лап смерти, когда счет идет уже не на минуты, а на секунды. При этом среди самих докторов пользуется спросом татуировка “не реанимировать”. Да, нашему салону не раз приходилось сталкиваться с выполнением рисунка именно по такому эскизу. Почему же так происходит? Почему сами медики просят, чтобы в критической ситуации коллеги не спасали им жизнь? Попробуем разобраться.

Медицинские татуировки

Нательные узоры, так или иначе связанные с информацией медицинского характера, представлены довольно широким списком. Например, солдаты, отправляющиеся в горячую точку, набивают на своем теле резус-фактор и группу крови. Аналогичная информация, согласно требованиям, должна быть указана на жетонах и шевронах, но размещение ее на теле – вариант куда более надежный. В данном случае делается это для того, чтобы упростить задачу врачей при проведении реанимационных мероприятий, терапии, нередко предполагающей переливание крови. Такие эскизы распространены и у представителей других профессий, которые связаны с непосредственной угрозой для жизни.

Врачи, однако, придерживаются совершенно иной точки зрения и просят “не откачивать”. Соответствующий рисунок наносится на область сердца, так как все реанимационные мероприятия предполагают воздействие именно на этот орган, будь то непрямой массаж, электроток или адреналиновая инъекция. Графически узор весьма вариативен, он может представлять собой и простую надпись (сделанную, как правило, на нескольких языках), и нечто более оригинальное, например, стилизованное изображение кардиограммы или перечеркнутое изображение дефибриллятора, сопровождаемое надписью. Некоторые делают такие картинки на руках, в районе запястья, там, где обычно принято прощупывать пульс.

Почему так происходит?

Почему же доктора решаются на такие тату? Многие делают их из-за того, что прекрасно понимают, какой может быть жизнь после реанимации. Каждый день доктора спасают пациентов, перенесших инфаркты и инсульты, сопряженные с остановкой сердца. Вообще сама остановка сердца – это уже критическая, крайняя реакция организма, говорящая о серьезных повреждениях, восстановление после которых возможно лишь в единичных случаях. Регулярно можно наблюдать, что человек, перенесший остановку, уже не может вернуться к обычной жизни, становится ограниченным в физических возможностях, доставляет массу неудобств родным и близким. Нередки и случаи вегетативного состояния. Таким образом татуировка предстает осознанным выражением воли человека относительно своего тела.

Кто-то предпочитает делать такую татуировку, столкнувшись с серьезным заболеванием. Для кого-то данный выбор осознан еще с молодых и здоровых лет. Кто-то наносит на тело соответствующую надпись с приближением старости. В любом случае, мотив один – это желание уйти из этого мира спокойно и достойно, без страданий, боли и постоянного наблюдения рядом близких людей, которые также находятся в подавленном состоянии из-за невозможности помочь родному человеку.

Законодательный аспект

Начнем с России. Имеет ли право скорая помощь не проводить реанимационные мероприятия, если на теле пострадавшего значится соответствующая надпись? Согласно действующим законодательным нормам, реанимация не проводится исключительно в следующих случаях:

• Клиническая смерть, выражающаяся в остановке дыхания и кровообращения, сопряженная с достоверной информацией о том, что у пострадавшего имеются заболевания и травмы, несовместимые с жизнью.
• Биологическая смерть.

Татуировка в данном случае не может рассматриваться в качестве подтверждения того, что у человека имеются какие-либо несовместимые с жизнью патологии. Получается, что в России особого практического смысла в таком узоре нет, так как врачебная бригада обязана предпринимать соответствующие действия. Ответ на вопрос “можно ли не реанимировать такого пациента” окажется отрицательным, как противоречащий требованиям законодательства.

В западных государствах ситуация несколько иная. Эти страны считаются больше ориентированными на пациентов, на их желания, а не на закон, а потому там татуировка вполне может рассматриваться в качестве письменного подтверждения пострадавшего о том, что он не желает подвергаться реанимации в ситуациях, угрожающих его жизни. В практике есть подобные случаи, комиссия по этике полностью поддерживала в них докторов, решивших выполнить пожелания пациента.

Впрочем, некоторые носят такие татуировки не по своей воле. Имела место ситуация, когда мужчина проиграл спор и вынужден был сделать на груди такую татуировку. Спасло его то, что при ухудшении здоровья он поступил в больницу в сознании и успел оповестить врачей о том, что татуировка не отражает его реального пожелания, что было отражено в соответствующих документах.

Салон Syndicate Tattoo категорически не рекомендует делать татуировки подобного плана на спор или в состоянии опьянения. Пускай даже в России они не имеют законной силы, в Европе или США они могут рассматриваться совершенно серьезно и последствия могут быть опасными.

Доктора и татуировки

Довольно часто нам приходится сталкиваться с вопросом о том, можно ли вообще медикам иметь татуировки. Спешим ответить: законодательство никаких ограничений в этом плане не накладывает. Впрочем, реальное положение дел таково, что иногда могут возникнуть проблемы с трудоустройством, если нательный узор расположен на видном месте. Негативный момент и в том, что многие пациенты негативно относятся к докторам с татуировками, не доверяют им, боятся. В особенности, это относится к людям старшего поколения. С этим пока бесполезно бороться, такова уж наша реальность. Так что мы советуем представителям благородных медицинских специальностей располагать свою нательную живопись там, где она не будет заметной. Благо, халаты очень хорошо скрывают почти все участки кожи.

По долгу своей службы врачи каждый день вынуждены сталкиваться со смертью. Они знают обо всех тех мучениях, которые сопровождают неизлечимые болезни, и прекрасно осведомлены о цене жизни и смерти.

В последнее время медики всё чаще и чаще сознательно отказываются от реанимации. И этому есть разумное объяснение: как и все люди они хотят жить, но не мучиться.

Согласно статистике, после сердечно-легочной реанимации 92 % пациентов всё равно умирают в течение месяца и всё это время невыносимо страдают…

Врачи обязаны до последнего помогать пациентам, ведь это их долг. К тому же родственники неизлечимо больных до последнего надеются на лучшее, поэтому хватаются за соломинку и всеми силами стараются продлить им жизнь. Тем не менее самим пациентам в большинстве случаев это приносит лишь дополнительные мучения…

Доктор медицины Кен Мюррей называет такие бесплодные попытки продлить жизнь тщетным лечением. Он рассказал историю о знакомом враче-ортопеде, у которого в солидном возрасте обнаружили рак поджелудочной железы.

Зная, что в большинстве случаев лечение лишь продлевает агонию, ортопед отказался от медицинской помощи. Он выбрал достойную смерть, проведя остаток жизни у себя дома в кругу семьи, а не в больничной палате, переполненной другими обреченными.

Многие врачи составляют специальные документы, в которых официально отказываются от реанимации, или указывают это в завещании. А некоторые даже делают специальные татуировки с надписью: «Не реанимировать!».

Как умирают врачи

Перевод с сокращениями статьи Why Doctors Die Differently

Много лет назад Чарли – широко известный ортопед и мой учитель – обнаружил образование у себя в животе. Обследование показало, что это образование – рак поджелудочной железы . Хирург, который обследовал Чарли, был одним из лучших в стране, мало того, он был автором уникальной методики при раке поджелудочной железы, утраивающей пятилетнюю выживаемость (с 5% до 15%), хотя и при низком качестве жизни . Но Чарли всё это было неинтересно. Он выписался домой, закрыл свою практику, и оставшиеся несколько месяцев своей жизни провёл с семьёй. Он отказался от , от облучения, от оперативного лечения. Страховой компании не пришлось сильно на него потратиться.

Доктора тоже умирают, данный факт почему-то редко обсуждается. Кроме того, доктора умирают не так, как большинство американцев – медики , в отличие от всех остальных, гораздо меньше пользуются услугами медицины . Всю жизнь врачи борются со смертью, спасая от неё своих пациентов, но встречаясь со смертью сами, они часто предпочитают уйти из жизни без сопротивления. Они, в отличие от остальных людей, знают, как проходит лечение , знают возможности и слабости медицины.

Врачи, конечно, не хотят умирать, они хотят жить. Но они больше других знают о смерти в больнице, знают то, чего боятся все – умирать придётся в одиночестве, умирать придётся в страданиях . Врачи часто просят родственников, чтобы, когда придёт время, никаких героических мер по спасению не предпринимали. Врачи не хотят, чтобы в последние секунды их жизни кто-то ломал им рёбра, проводя сердечно-лёгочную .

Большинство медиков за свою карьеру часто встречаются с бессмысленным лечением , когда для продления жизни умирающих используются последние достижения медицины. Больные умирают, изрезанные скальпелями хирургов, подключёнными к различной аппаратуре, с трубками во всех отверстиях организма, накачанные различными препаратами. Цена такого лечения составляет иногда десятки тысяч долларов в день , и за такую огромную сумму покупается несколько дней ужаснейшего существования , какого не пожелаешь и террористу. Я уж не помню, сколько раз и сколько врачей говорили мне разными словами одно и то же: «обещай мне, что если я окажусь в таком состоянии, ты позволишь мне умереть ». Многие медики носят специальные медальоны со словами «не реанимировать», некоторые даже делают татуировки «не реанимировать» .

Как мы дошли до такого – медики оказывают помощь, от которой на месте больных бы отказались? Ответ с одной стороны прост, с другой сложен: больные, врачи и система.

Какую роль играют больные? Представьте себе ситуацию – человек теряет сознание, его кладут в больницу. В большинстве случаев родственники к этому не готовы, перед ними стоят трудные вопросы, они растеряны, они не знают, что делать. Когда врачи спрашивают родственников, надо ли делать «всё» , ответ, конечно – «делайте всё» , хотя на самом деле обычно имеется в виду «делайте всё, что имеет смысл», а врачи, естественно будут делать всё, что в их силах – неважно, разумно это или нет . Такой сценарий встречается очень часто.

Дополнительно осложняет ситуацию малореалистические ожидания. Люди слишком много ожидают от медицины. Например, немедики обычно считают, что сердечно-лёгочная реанимация часто спасает жизнь больному. Я лечил сотни больных после сердечно-лёгочной реанимации, из них только один вышел своими ногами из больницы, при этом сердце у него было здоровое, а остановка кровообращения у него произошла из-за пневмоторакса. Если сердечно-лёгочная реанимация проводится пожилому тяжелоболеющему пациенту, успех такой реанимации стремится к нулю, а страдания больного в 100% случаев ужасны .

Роль докторов также невозможно преувеличить. Как объяснить рыдающим родственникам больного, которых впервые видишь, что лечение не принесёт пользы? Многие родственники в таких случаях думают, что врач экономит деньги больницы или ему просто не хочется возиться с трудным случаем.

Иногда в происходящем не виноваты ни родственники, ни врачи, достаточно часто больные становятся жертвами системы здравоохранения, которая поощряет избыточное лечение . Многие доктора боятся судебных исков и делают всё возможное, чтобы избежать проблем. И даже, если все необходимые подготовительные меры были предприняты, система всё равно может поглотить человека. У меня был пациент по имени Джек, ему исполнилось 78 лет, и за последние годы своей жизни он перенёс 15 больших операций . Он сказал мне, что никогда, ни при каких обстоятельствах не хотел бы быть подключённым к аппаратуре, поддерживающей жизнедеятельность. Однажды в субботу у него произошёл массивный инсульт, в бессознательном состоянии его доставили в больницу. Жены Джека рядом не было. Джека реанимировали и подключили к аппаратуре. Кошмарный сон стал .

Я приехал в больницу и принял участие в его лечении, я позвонил его жене, я привёз с собой его амбулаторную историю болезни, где были записаны его слова насчёт поддержания жизнедеятельности. Я отключил Джека от аппарата и оставался с ним, пока он не умер через два часа. Несмотря на задокументированную волю, Джек умер не так, как хотел – вмешалась система. Мало того – одна из медицинских сестёр написала на меня жалобу властям, чтобы они расследовали отключение Джека от аппаратуры жизнеобеспечения, как возможное убийство.

Из этого обвинения, конечно, ничего не вышло, так как желание пациента было достоверно задокументировано, однако полицейское расследование может запугать любого врача. Я мог бы пойти более лёгким путём, оставить Джека подключённым к аппаратуре и продлить его жизнь и его страдания на несколько недель. Я бы даже получил за это немного денег, правда, при этом расходы Медикэйр (страховой компании) увеличились бы примерно на полмиллиона долларов. В целом, неудивительно, что многие доктора предпочитают принять менее проблематичное для них решение.

Но доктора не позволяют применять такой подход к себе . Почти все хотят умереть мирно дома, а с болью научились справляться и вне больницы. Система хосписов помогает людям умереть с комфортом и достоинством, без ненужных героическо-бесполезных медицинских процедур. Как ни удивительно, исследования показывают, что больные в хосписе часто живут дольше, чем пациенты с аналогичными заболеваниями, которых активно лечат.

Несколько лет назад, мой старший двоюродный брат Торш (Torch – факел, фонарь) – он родился в домашних условиях, и роды принимали при свете ручного фонаря – так вот у Торша случились судороги, обследование показало, что у него с метастазами в мозг. Мы с ним посетили нескольких специалистов, их вывод был такой – при аггрессивном лечении, которое бы включало посещение больницы 3-5 раз в неделю для введения химиотерапии, он мог бы прожить ещё четыре месяца. Мой брат решил отказаться от лечения и только принимал препараты от отёка мозга. Он переехал ко мне.

Следующие восемь месяцев мы провели вместе, как когда-то в детстве. Мы съездили в Диснейленд – он там ни разу не был. Мы гуляли. Торш любил спорт, он с удовольствием смотрел спортивные передачи. Он ел мою стряпню и даже набрал немного веса, потому что ел свои любимые блюда, а не больничную пищу. От боли он не страдал, настроение у него было хорошее. Однажды утром он не проснулся. Три дня он оставался в коме, больше похожей на сон, а потом умер. Его медицинский счёт за восемь месяцев составил двадцать долларов – цена препарата от отёка мозга.

Торш не был врачом, но понимал, что важно не только , но и её качество. Разве большинство людей с этим не согласны? Качественная медицинская помощь умирающему должна быть такой – дать больному умереть с достоинством . Что касается меня, мой врач уже знает мою волю: никаких героических мер предпринято быть не должно, и я как можно тише уйду в эту спокойную ночь…

Из комментов

…Чувство вины будет в любом случае, к сожалению, в нашем обществе нет принятия смерти, не учат этому. Всё всегда должно быть только хорошо, про не позитивное думать и говорить не принято; думаю поэтому смерть такая трагедия для тех, кто остался. Мой младший брат погиб совсем молодым, ему было 17,5 лет, через 5 дней после моего 19 Дня Рождения, и так получилось, что мы часто говорили про смерть с ним; у нас в семье не было запрета на смерть, это была разрешённая тема, во многом потому, что мы очень много времени проводили с бабушками и дедушками, а они умели принимать смерть, знали как отгоревать горе, отплакать его.

Только в этом году, через 11 лет после смерти брата (он выпал с 11 этажа, и не будь травмы столь обширными, его бы тоже откачивали всеми возможными средствами), я научилась плакать. Поняла, что за причитания всех «современных» людей были на его похоронах – это бабушка причитала по нём, отплакивала, так как делали плакальщицы. В этом году я взяла большой платок, накрылась им с головой (отделилась от мира живых), и отголосила по брату и по папе (голошения взяла в книжке). Отплакала, отгоревала, и меня отпустило. Хотя всё равно когда-никогда посещает чувство вины. Я думаю, это от осознания страшного слова «никогда».

Высказывания хирурга-онколога, от которых волосы встают дыбом

Его зовут Марти Макарей , и он хирург-онколог. Читая его высказывания, важно помнить, что это практикующий врач, работающий в системе и верящий в неё. Это делает его высказывания ещё более шокирующими:

• Каждому четвёртому пациенту стационара причиняется вред из-за ...
• Одного кардиолога уволили из-за его утверждения о том, что 25% электрокардиограмм неправильно интерпретируются...
• Прибыль врача зависит от количества проведённых им операций...
• Почти половина методов лечения ни на чём не основаны. Другими словами, почти половина методов лечения не основываются на каких-либо значимых и подтверждённых результатах исследованиях…
• В более чем 30% медицинских услуг нет необходимости...
• Я знаю случаи, когда пациентам намеренно не сообщали о максимально бескровном методе операции для того, чтобы врач имел возможность полноценно попрактиковаться. При этом врач надеялся, что пациент ничего не узнает...
• Врачебные ошибки находятся на пятом-шестом месте среди причин смертности, точная цифра зависит от способов подсчёта...
• Задача врача – предложить пациенту хоть что-нибудь, даже если врач уже ничем не может помочь. Это финансовый стимул. Врачам нужно платить за оборудование, купленное в кредит... Иначе говоря, у нас дорогое оборудование, и чтобы платить за него, им надо пользоваться...

Коллега доктора Макарея по госпиталю – Барбара Старфилд . Она раскрыла общественности следующие факты:

• Ежегодно от результатов прямого врачебного вмешательства умирают 225 тысяч пациентов.
• Сто шесть тысяч из них умирают в результате употребления официально одобренных лекарств.
• Остальные 119 тысяч – жертвы ненадлежащего медицинского ухода. Это ставит медицинское вмешательство на третье место среди причин смертности.

Эта история началась с того, что один врач-ортопед заболел раком поджелудочной железы. Диагноз ставил один из лучших хирургов страны, который предложил ему лечение, в результате которого больному пообещали в три раза продлить жизнь. Но при этом качество жизни было бы у него "не очень". Он выписался из больницы на следующий день, закрыл свою врачебную практику и больше ни разу не пришел в госпиталь. Оставшееся время он отдал семье - близким и любимым людям. И умер дома через три месяца.

Врачи тоже умирают. Обычно об этом не говорят. Не принято. Но, в отличие от остальных людей, они реже обращаются к медицине.

Они уходят без боя за свою жизнь, хотя располагают всем доступным функционалом. Никто не хочет умирать, но врачам известны реальные границы возможностей современной медицины. Врачи хотят быть уверены, что когда придет их час, никто не будет героически спасать их от смерти, ломая ребра в попытке оживить непрямым массажем сердца (а именно это происходит, когда массаж делают правильно).

Они понимают, что есть ситуации, когда нет смысла тратить колоссальные суммы на лечение, подключать ко всем аппаратам и мучить человека, которому всего-то и нужно - спокойно и тихо отойти.

Один врач признался, что много раз слышал от самых разных своих коллег такую фразу: "Пообещай мне, что, если ты увидишь меня в таком состоянии, ты не будешь ничего делать!". И это говорится совершенно серьезно. А некоторые даже делают такие татуировки!

Виновата сама система и, конечно, каждая конкретная ситуация, когда приходят близкие тяжело больного человека и просят "сделать все возможное". И врачи делают. Даже когда кто-нибудь из докторов советует прекратить напрасные мучения, слепые от горя люди не способны это воспринять. Не стоит забывать и о финансовой стороне вопроса: очень часто врачи должны выполнить определенный "план" по зарабатыванию денег.

А после пресловутой реанимации с помощью искусственного массажа сердца большинство людей все равно умирают или же выживают глубокими инвалидами (если поражается мозг). Часто это бесполезная процедура, особенно, если пациент слаб или стар - это не доставит ему ничего кроме еще больших мучений.

Кстати, по той причине, что профессия врача сопряжена с причинением пациенту страданий (хотя и во благо) доктора чаще представителей других профессий склонны к депрессии и алкоголизму.

Люди, за которыми ухаживает хоспис, живут дольше, чем люди с такими же болезнями, которых лечат в больнице. И винить надо в этом систему и тех, кто за ней стоит. В хосписах людей не "залечивают" - им просто предоставляют максимально комфортные условия и стараются, насколько это возможно, облегчить боль.

Поэтому врачи выбирают умереть. Они хотят жить, а не существовать. Потому и просят: "Не реанимировать. Не откачивать..."